дождевых капель. Низкая линия горизонта с плавными очертаниями невысоких гор визуально укрепляет фигуры, придает силуэтам жирафы и женщин монументальность, усиленную пронзительным ирреальным пространством изумрудно-бирюзового неба, поднимающегося от самой земли, из-за гор навстречу гнетущей темноте.

Картина производит далеко не однозначное впечатление. Драматические акценты, ужасающие мотивы отнюдь не отталкивают, а интригуют. Перед нами открывается таинственное, пугающее и одновременно манящее фантастическое зрелище. На примере этого произведения можно с полной ответственностью говорить о характерном для творчества Дали парадоксе: противоречивом сочетании агрессивной образносодержательной доктрины, направленной на раздражение сонного разума, рассчитанной на активную защитную реакцию, и изысканной, драгоценной, притягивающей взор своим великолепием живописи.

В своих воспоминаниях о встречах с Дали известный советский дипломат, академик Итальянской академии искусств Николай Федоренко приводит такие слова художника: «Сюрреализм в известной степени представляет собой сумму мыслей, человеческих радостей и трагедий. Каждый из нас — всего лишь клетка, пылинка огромного, непознанного мира... Я не раз заявлял, что сюрреализм — это я. Даже мое имя Сальвадор, что по-испански означает «спаситель», я рассматриваю как знамение — быть спасителем современного искусства. Свою живопись я считаю вершиной собственного сознания. Что касается мотивов абсурда и параноидальных выходок, то любые фантазии, волшебные видения никогда не выйдут за пределы реального. Человеческое воображение — это общая сокровищница снов, вожделений и мечтаний людей... Не знаю, многие ли правильно понимают высший смысл жизни и творчества художника. Для меня в искусстве — вся сущность бытия» 32.

Дали восставал против безумного мира, в котором жил, через абсурд ратовал за торжество Разума, мучительно искал пути к Истине, видя в искусстве божественное начало Любви и Веры. Его творчество, говоря словами Байрона, из ужаса рождало дерзание. Подтверждение тому — одно из самых замечательных полотен живописца— «Испания» (1938) из музея Бойманса ван Бейнигена в Роттердаме. Многие исследователи искусства Дали

видят в этой работе влияние так называемого фантастического реализма, ее сопоставляют, в частности, с картиной Джузеппе Арчимбольди «Осень» из Лувра. Естественно, делаются не прямые, а косвенные аналогии. Отдельные детали произведения рассматриваются ими не как реплика на Арчимбольди, а как творческая интерпретация, разработка приемов итальянского мастера XVI века. Однако, при всей правомерности подобных сравнений, они все же грешат формальным рационализмом, из-за которого несколько нивелируются существенные особенности образной драматургии картины «Испания». На наш взгляд, если не пользоваться методом сопоставительного анализа, целесообразнее искать аналоги в искусстве высокого Возрождения и художественном наследии национального гения Франции XVII столетия Жака Калло. Это особенно заметно в виртуозности рисунка, одухотворенной подвижности, выразительной изысканности линий.