поклоняются Христу (или спят!) — в этом случае есть аллюзия на евангельский текст, содержащий просьбу Христа не спать, пока он молит Бога: «Чашу мимо пронеси» 45. К этому необходимо лишь присовокупить идеи, высказанные академиком Б. Раушен-бахом в статье «О логике триединости»1. «...непостижимой является вовсе не логическая структура Троицы (она вполне разумна), а кардинальное качество Троицы, жизнь Бога в Самом Себе» 46.

К уже названным религиозно-мистическим произведениям Дали примыкает и «Гиперкубическое распятие», созданное годом раньше «Тайной вечери». Однако экзальтация достигается здесь иными живописными средствами. В «Распятии» опять фигурирует Гала, в облике которой воплотилась не столько мольба, сколько стремление к духовному самосозерцанию. Образ жены художника вызывает здесь преклонение и восхищение. Он поражает своей величественностью, возвышенностью чувств. Эта работа, пожалуй, б.ольше других напоминает нам об испанской традиции, и прежде всего о живописи Сурбарана и Веласкеса. При всей сюжетной немногословности картина подобна — а вернее, созвучна — некоему торжественному хоралу. Примечательно, что мотив Распятия имеет для художника и принципиальный интерес в мистическом контексте решения важнейших вопросов метафизики. На это указывают и завершенный Дали в 1951 году «Мистический манифест», и произведение, представляющее собой симбиоз скульптуры и ювелирного изделия — «Распятие Ангела» (1959)-

«Тот факт, что Дали, такой законченный сюрреалист, оказался единственным среди великих, который умудрился путем психической работы своего воображения (по меньшей мере) превратить свой собственный повседневный «католический, апостольский римский» опыт в художественную материю высокого стиля, способную одновременно оставаться конформной и духу догмы... и духу сюрреализма — во всяком случае, главному в нем: психическому механизму имажинативного творчества,— уже само по себе представляет собою событие достаточно выдающееся...» 47 Приведенные слова принадлежат медику, доктору Пьеру Рум-геру, который с научной прозорливостью увидел истинный контекст религиозно-мистических произведений Сальвадора Дали

послевоенного времени. Румгер пишет: «Самое поразительное, что этот «экзальтированный отвратительный карьерист, паяц и мегаломан», как окрестили его те, кто судил лишь по поверхности явлений, променяв схоластику на кисть и краски, напрочь забывает все случайные исторические суперструктуры и раскапывает погребенные где-то в самой глубине наиболее архаические наслоения, представляющие собою древнейшее наследие периодов тысячелетней давности. Таков оказался итог исследования примера Мистической Мадонны, рассматриваемого не с точки зрения эстетической, а с точки зрения истории религий. Вот как выглядела бы вереница картин, если бы последовательно наложить их друг на друга: Пресвятая Мадонна, Христос, хлеб; хлеб как растительная эмблема зерна — питательный зародыш, символ, подкрепленный снизу пшеничным колосом, а сверху яйцом, связанным нитью с раковиной и направо с гранатом и с девственными раковинами - под «Rhinoceronticus — Protonicus» Рино-церонтикус — Протоникус, «Носорожьим протоном» и с его рогом (рассеченным на части)» 48.