Среди наиболее пронзительных, драматических произведений мастера, помимо «Мягкой конструкции с вареными бобами: предчувствие Гражданской войны», перекликающиеся с ней по силе образного противодействия жестокости, насилию, безумию работы «Осенний каннибализм», «Метаморфоза Нарцисса», «Пылающая жирафа», «Испания».

В полотне «Осенний каннибализм» (1936—1937) из собрания лондонской галереи Тейт представлена устрашающая сцена пожирания одного человекоподобного существа другим. Изуродованные фантазией художника тела словно слиты в смертельном объятии. Об их происхождении от homo sapiens красноречиво свидетельствуют руки, вооруженные вилкой, ложкой, ножом. Чудовищная жестокость происходящего усиливается лирико-роман-тическим пейзажем, на фоне которого разыгрывается трагедия. Здесь появляются и известные нам по предыдущим работам

Антропоморфазиый шкаф с выдвижными ящиками.

Дерево, мает Фрагмент 1036

Осенний каннибализм.

Хопст, масло. 1036—193J

символические элементы и детали, и новые аксессуары — ящики то ли комода, то ли стола, на котором, словно на пьедестале, возвышаются пожирающие друг друга существа-бюсты.

Чтобы проникнуть в подлинную, глубинную суть произведения, вспомним, что в большинстве мифологических систем существуют мифы о возникновении каннибализма, в которых каннибалистическое действо порождает череду подобных же поступков и иных злостных человекоубийств. Например, один из героев древнегреческой мифологии, Тантал, чтобы испытать богов, угощает их мясом своего сына Пелона, отчего происходят все несчастья его рода. Эта тема раскрыта в известном сюжете Эсхила «Орестея». По всей вероятности, при создании картины Дали использовал различные мифы прошлого, переложив их на свой лад, применительно к трагическим событиям нового времени. По утверждению самого художника, «Осенний каннибализм» — это другой вариант работы «Мягкая конструкция с вареными бобами: предчувствие Гражданской войны». Он признавался, что интерпретировал здесь Гражданскую войну «как феномен естественной истории», в отличие от Пикассо, который «интерпретировал это как политический феномен».

Две изображенные полуфигуры «мужчины и женщины» окружены удивительными элементами, аранжированы различными деталями. На «голове» мужеподобного существа мы видим кусок сырого мяса и яблоко, на «лице» женоподобного — муравьев; рядом с «телами» лежат хлеб, куски мяса, груша со срезанной кожурой, миндальные орехи в сахаре. Человеческие фигуры трансформированы волей художника в некий размягченный син: тетический материал, от чего они выглядят как скульптуры, вступают в конфронтацию с тонко выписанным пейзажем, с реалистической достоверностью некоторых деталей. Все это усиливает аллегорический подтекст произведения и позволяет говорить о картине как об особой форме отражения «феномена естественной истории».