Конечно, Дали был и остается фигурой сложной и противоречивой, что, впрочем, не дает достаточных оснований обвинять его в реакционности, равно как и утверждать обратное. Но все же неистовость, даже маниакальность, анархизм Дали, на наш взгляд, были внешним проявлением его личности, за которым скрывалась терзающаяся сомнениями, борющаяся с комплексами, ищущая, страстная и одержимая творчеством натура.

Его обвиняли чуть ли не во всех смертных грехах, говорили и писали об античеловеческой сущности его искусства. До последнего времени, вплоть до смерти художника, в советском искусствознании было не принято, да и невозможно говорить о Дали иначе как в разгромно-критическом тоне, но при этом отечественные исследователи вынуждены были, хоть и с оговорками, отдавать должное уникальному таланту мастера. Редкий дар Дали не поддавался расшифровке, художник был непонятен для большинства критиков и зрителей самой разной эстетической и идеологической ориентации, его произведения необъяснимы с точки зрения привычной логики искусствоведческого анализа. Поэтому фактически никто из исследователей не сумел разглядеть в его искусстве общечеловеческую боль в ее опосредованном, интуитивном воплощении через отрицание здравого смысла, ведущее человечество к самоуничтожению. Жуткие фантасмагории Дали — не что иное, как предчувствия, предсказания, которыми он, быть может, стремился уберечь род людской от неминуемой вселенской катастрофы. Возможно, антигуманизм его творчества когда-нибудь раскроется нам пафосом высокого гуманизма.

Произведения мастера требуют более тонкой реакции, ассоциативного мышления, повышенной чувственности. Наверное, настанет время — и работы художника начнут восприниматься в совершенно другом философском контексте и о них будут, наконец, говорить как о произведениях, воспитывающих и развивающих чувства, пробуждающих сознание и стимулирующих творческую мысль, по-своему утверждающих истинные человеческие ценности. Нельзя только любить или только ненавидеть. Здесь уместно еще раз вспомнить слова самого Дали: «Как вы хотите понять мои картины, когда я сам, который их создаю, их тоже не понимаю. Факт, что я в тот момент, когда пишу, не понимаю моих картин, не означает, что эти картины не имеют никакого смысла, напротив, их смысл настолько глубок, сложен, связан, непроизволен, что ускользает от простого логического анализа» 1Э.

Нередко художник сам, пугаясь непредсказуемости своих чувств и мыслей, тиранящих душу, вынужден был маскировать их хитросплетениями фантазии и от самого себя. Вот почему так трудно, а подчас и просто невозможно постичь подлинную суть