К столетию магазина — 17 сентября 1935 года — поэт Жозеп М. Лопес-Пико* написал о нем небольшое стихотворение. В конце прошлого и начале нынешнего века, когда Барселона была еще сравнительно небольшим городом, в этой книжной лавке, по сути дела клубе каталонской интеллигенции, часто собирались поэты, писатели, художники и журналисты.

В номере за 24 апреля 1952 года журнала "Ла Ревиста" была напечатана фотография нашего дяди в сопровождении небольшой заметки. Вот она:

"О многом заставляет вспомнить это лицо. Дон Ансельмо Доменеч, владелец старинной книжной лавки, стоит у окна, за которым цветет апрельский бульвар. В его маленьком магазине и сегодня живут тени прошлого — тени великих. Кажется, и сейчас каждый будний день ровно в десять сюда запросто заходит Балари-и-Жовани и усаживается в глубокое удобное кресло, чтобы завести долгую беседу с сеньором Вердагером. Он, как всегда, у себя за столом и успевает все — вести дела и продолжать диалог. Сиживал в этом кресле и Мила-и-Фонтанальс*, которого за внушительный вид и энциклопедические знания прозвали "литературным китом". Спустя много лет Менендес-и-Пелайо* зашел сюда затем, чтобы посидеть в кресле учителя, а сегодня здесь восседает наш поэт Лопес-Пико. Эта книжная лавка неразрывно связана с историей нашего литературного Возрождения. Когда-то при ней была типография. Сегодня ее, к сожалению, нет, а ведь именно там печатались замечательные "Испанские достопримечательности".

Сальвадор переписывался с дядей Ансельмо, человеком высокообразованным и тонко чувствующим искусство, и нередко просил у него совета. А кроме того, время от времени посылал ему список необходимых для работы вещей, которые дядя незамедлительно покупал. Письма эти, к сожалению, почти все пропали. Приведу здесь одно из немногих, чудом сохранившихся:

"Дорогой дядя!

Лето я провел прекрасно, да иначе в благословенном Кадакесе и быть не могло. Наше море, колыбель латинской расы, пьянящие цвета и немыслимый свет! Все лето (а оно выдалось жарким) я с величайшим восторгом и усердием писал. Я жаждал перенести на полотно немыслимую красоту нашего моря и скал, озаренных солнцем.

Чем больше я пишу, тем отчетливее понимаю, сколь непосильна эта задача, но не могу оторваться — и я счастлив.

Меня по-прежнему восхищают великие французы-импрессионисты — Мане, Дега, Ренуар. Все явственнее я понимаю, что они становятся для меня ориентирами в искусстве. Техника моя существенно изменилась: тени прояснились, два цвета - темно-синий и глубокий красный — почти совсем исчезли. Они нарушали гармонию — контраст их со светлыми, прозрачными тонами был груб. Сейчас главное для меня — цвет и чувство. Привет всем! Крепко обнимаю —