Неожиданный, не связанный обыденным сознанием зрительный ряд появляется здесь. В центре пространственной композиции своеобразный пьедестал из двух перевернутых вершинами вниз предметов — вытянутой пирамиды и конуса, подобного треснувшему полену. Объемная белая конструкция, которую венчает пурпурно-красная, условно написанная рука с синими разветвлениями вен, удерживается на трех тонких, напоминающих учительские указки опорах. Геометрически расчерченная черными расколами нижнего конуса, она отбрасывает ровную и плотную тень, которая воспринимается словно какая-то фантастическая фигура, отдаленно напоминающая человеческий силуэт. По сторонам несколько западающего на зрителя «пьедестала» изображены вздыбившийся осел с парящим над ним женским торсом и хрупкая женская фигурка с запрокинутой головой. На заднем фоне — пейзаж с очертаниями невысоких, пологих гор и огромным небосводом. Рука как бы излучает энергию электрических разрядов. Внешняя бессвязность уже здесь возводится художником в абсолют, однако за ней открывается бездна ассоциаций, которые можно как свести к многосложной цельности, так и бесконечно удалить друг от друга. Итак, впечатления от первой встречи с Пикассо реализовались почти спонтанно в произведении, с которого начался Дали таким, каким его обрел мир.

Париж вновь неумолимо влечет к себе, и в 1920, году художник совершает второе путешествие во Францию. Хуан Миро представляет его Андре Бретону и Полю Элюару, вводит в круг парижских сюрреалистов. Он получает возможность увидеть персональные выставки произведений Макса Эрнста, Ива Танги, Рене Магритта. По возвращении в Испанию художник пишет

/ руппа сюрреалистов. Слева направо: Тристан Тцара, Поль Элюар, Андре Брепюп, Ханс Арп, Салъаадар Дали, Но Таней, Макс Эрнст, Рене Креаеяъ и Мяк Рай.

Дали и Гала.

новую картину — «Святая дева Мария», которая среди других его ранних полотен в конце года была показана в Институте Карнеги, в Питсбурге, США. Очевидно, во Франции Дали успел посмотреть и один из первых сюрреалистических фильмов Мэна Рэя, что наверняка побудило его попробовать себя и в кинематографе. Совместно с Бунюэлем он делает два ставших уже классикой фильма — «Андалузский пес» (1928) и «Золотой век» (1930). Его роль в создании этих киношедевров не главная, но его всегда упоминают вторым, как сценариста и одновременно актера. Работа в кинематографе во многом сказалась на живописи Дали, на безукоризненном построении многоплановых композиций, появлении неожиданных ракурсов, избирательности деталей и т. д.