Сегодня 30 июля 1941 года – дата, к которой я обещал моему английскому издателю поставить последнее слово в конце этой рукописи. Я совершенно обнажен и один в своей комнате в ХэмптонМэнор, Вирджиния. Подойдя к большому зеркалу, я могу глаза в глаза разглядеть этого Сальвадора Дали, коим я являюсь, единственного, кого я близко знаю в течение тридцати шести лет. Вот мои прекрасные волосы цвета вороного крыла, которые я так люблю. У меня даже нет мозолей на подошвах. Мои руки, ноги, тело те же, что и у славного подростка, каким я был. Только мой живот стал слегка выпуклым, но это совершенно меня не волнует. Мне не предстоит ни путешествие в Китай, ни даже развод. Тем более я не думаю покончить с собой или броситься в пропасть, безнадежно вцепившись в мягкую плаценту – теплый шелк парашюта. Я не намерен ни с кем драться на дуэли. Я желаю лишь: любить Гала, мою жену, и научиться стареть – это такое тонкое искусство, такое невозможное для других.

И ты, Европа, которой я так дорожу, надеюсь, что в ближайшее время обрету тебя, чуть постаревшую во всех испытаниях. Я был злым ребенком и возрос в тени зала. Я еще люблю заставлять страдать. Но вот уже некоторое время я знаю, что начинаю любить женщину, на которой женился семь лет назад. Вернее, я начинаю любить ее по закону католической и римской Церкви и могу сказать себе, как Унамуно, который дал такое определение: «Если у твоей жены болит левая нога, ты должен чувствовать такую же боль в левой ноге».